Часть 3.

…Время между тем шло. Первый секретарь обкома КПСС в дверях вверенного ему учреждения всё не показывался, и терпение толпы начало угрожающе иссякать: она уже не роптала, а дико ревела.

Вторично оцепившим площадь курсантам всё с большим трудом удавалось сдерживать приток на “митинг” пополнения, главным образом многочисленных групп слонявшейся в центре города молодежи.

…Возможно, Билару Емазаевичу Кабалоеву стоило выйти раньше. Хотя, как выяснилось позднее, это мало что изменило бы.

***

Что же произошло несколькими минутами позже, в течение этого и двух последующих дней на площади Свободы и не только на ней?

…Неожиданно яростный штурм здания обкома обезумевшей толпой. “Толпа озверела” — такие слова будут встречаться в записях журнала боевых действий ОВВККУ 24-26 октября 1981 года не один раз. Стремительный бросок спецвзвода “кировцев”, буквально вырвавших Б.Е. Кабалоева из сжавшего его кольца совершенно неуправляемых погромщиков, поистине шакалья расправа над курсантом Липовым, вышвырнутым из окна второго этажа обкома. …Распираемая злобой ватага покинула здание обкома вместе с Кабалоевым, находившимся в плотном окружении курсантов спецвзвода.

Обращаясь к родственникам, друзьям и односельчанам К.И. Гаглоева, первый секретарь призывает их к благоразумию: прекратить бесчинства, проявить уважение, наконец, сострадание к покойному, вернуться в село и предать его тело земле, как это уже давно полагалось сделать в соответствии с православными, да и общечеловеческими традициями. В ответ слышатся злобные выкрики, свист, гогот, угрозы. В это время из училища спешно высыпают и рассредоточиваются по периметру площади дополнительные силы “кировцев” — уже в защитных шлемах, с резиновыми палками и щитами. Реакция и без того предельно наэлектризованной толпы вполне предсказуема — теперь её ярость была сконцентрирована на единственной способной противостоять ей силе…

— Бей этих… — далее нецензурная брань, изрыгаемая сотнями злобных глоток, и практически вся собравшаяся на площади орда понеслась на курсантов.

***

Одна из рот старшекурсников и спецвзвод, вынужденный в ту минуту вновь спасать Б.Е. Кабалоева от окончательно взбеленившихся “манифестантов”, схватив руководителя республики почти в охапку, успели ретироваться в здание обкома, где и забаррикадировались. Оставшиеся подразделения 3-го батальона и 4-й батальон были прижаты к стенам своего училища вначале градом брусчатки (штабелями лежавшей здесь же, рядом — ею накануне собирались выкладывать аллею проспекта Мира), а вскоре и самим многократно превосходящим противником. Толпа молотила курсантов кулаками и палками, участвовавшие в этом жутком шабаше многочисленные женщины раздирали им ногтями лица. Иванов немедленно приказал срочно впустить личный состав обоих батальонов в ОВВККУ. Многотысячная орава, преследуя курсантов, “на их плечах” попыталась ворваться в училище, но безрезультатно и компенсировала свою тактическую неудачу бомбардировкой оконных стекол “командного Краснознаменного” той же имевшейся у нее в изобилии брусчаткой. ОВВККУ ответило “Черемухой” и взрыв-пакетами, вызвавшими, однако, среди осаждавших лишь кратковременное замешательство. И вскоре “Черемуха” одна за другой полетела обратно, то есть в окна училища, большинство стекол которых были уже разбиты. Окна пришлось заслонять изнутри кроватными сетками, шкафами, стендами — они послужили более или менее надёжной защитой от по-прежнему летевшей с улицы брусчатки, запасы которой у толпы, к счастью, вскоре иссякли…

Иванов отдаёт ещё три распоряжения. Через несколько минут офицеры вместе с прапорщиками получили на руки табельное оружие и боеприпасы. В вестибюле, напротив дверей центрального КПП, занял позицию пулемётчик. А в “шлюз” грузового КПП въехал оснащенный боекомплектом и заправленный под завязку БТР. Его экипажу предстояло в случае необходимости вывезти из здания знамя “кировцев”.